Карантин… Что знаем мы об этом названии, оставившем после себя такие, как Карантинная балка в Одессе и Карантинная бухта в Севастополе, Новокарантинная слободка в Керчи и, наконец, Карантинный мыс, замыкающий Керченскую бухту?
Происхождение последних тесно связано с появлением карантинных служб во многих приморских городах России. Впервые карантин на Черном море был организован в Одессе и, надо сказать, оправдал себя, так как сумел предотвратить проникновение моровой язвы-чумы в приморский город. Позднее чума все-таки появилась в городе, и из памяти людей до сих пор не изгладились представления об эпидемиях чумы, холеры и других болезней, потребовавших строительства специальных заведений для осмотра лиц, судов и товаров, прибывавших из мест, где свирепствовала какая-либо эпидемия. Само слово «карантин» пришло к нам из французского и итальянского языков и означает «сороковка», или 40 дней, по истечении которых человек или заболевал, или выздоравливал.
С возникновением в Керчи порта и созданием таможни здесь был открыт карантин. Название это сохранилось за Старым карантином. С развитием торговли на смену ему пришел Новый карантин, который открылся 1 августа 1827 г. недалеко от невысокого мыса. По свидетельствам современников, карантин имел несколько обнесенных стеной дворов. В них имелись окурные помещения и комнаты для путешественников, выдерживавших карантин. Башня, возвышавшаяся над пакгаузами, говорила об одном из солидных в своем роде заведений не только в России, но и в Европе. Издатель «Отечественных записок» Павел Свиньин, побывавший в Керчи после открытия карантина, свидетельствовал: «В этом карантине имелось все лучшее, полезное, что имелось в Марсельском, Генуэзском и Триестском карантинах, сверх того, все устроено по новому плану, который, может быть увеличен по мере распространения торговли». Далее Свиньин пишет: «В карантине должны были останавливаться корабли, приходящие из Леванта за российскими товарами, которые будут привозиться из Таганрога на каботажных судах, и потому корабли не будут иметь надобности перегружаться несколько раз, как теперь это делается у Еникале и Таганрога по причине имеющихся в тех местах мелей. Имея порт с молом, протянувшимся от скал у карантина в море, Керченский порт мог стать складочным местом для таганрогских коммерсантов…»
Все это предсказывалось задолго до появления в Керчи широкого мола. В 1893 г. в процессе исследования грунта дна Керченской бухты в разных местах были сделаны буровые скважины. В северной части бухты, у карантина, под слоем ила была твердая глина, что подтверждало описание Керченской бухты, данное ей меценатом и путешественником Анатолием Демидовым, побывавшим в Керчи уже после Свиньина. Он писал, что вокруг Керченской бухты устроена каменная набережная. Но, по несчастью, корабли не могли подходить к ней из-за мелководья, они останавливались у стен карантина, где море было довольно глубоко, а дно крепкое, представлявшее удобство для якорной стоянки.
Находясь в безопасности, предприниматели пользовались и московскими товарами, и тем, что привозилось на рагузских и генуэзских кораблях. Выдержав карантин, суда уходили за хлебом в Азовское море или загружались в Керчи шерстью, салом или кожами. В Керчи находился большой запас соли, привозимой из керченских солеварен. Не забудем, что с 1817 г. керченский археолог-любитель Поль Дюбрикс был назначен «начальником соляных озер», и в этой должности он пребывал, когда город посетил Александр Сергеевич Пушкин. Умер Дюбрикс 13 августа 1835 г., незадолго до приезда в Керчь Анатолия Демидова.
Это было время, когда между Ялтой, Феодосией и Керчью курсировал пароход «Петр Великий» с выдающимся далеко вперед бушпритом. Одесские дамы ежегодно совершали на нем поездки на свои дачи в Крыму.
Если говорить об Одессе тех времен, то, будучи там, А. С. Пушкин не раз посещал карантин и в своих впечатлениях о городе вспоминает о нем. В последней главе «Евгения Онегина» поэт пишет:
Идет купец взглянуть на флаги,
Проведать, шлют ли небеса
Ему знакомы паруса.
Какие новые товары
Вступили нынче в карантин?..
Источник: Б. Случанко. «Вечерняя Керчь», N 34, 2003 г.
