«Почему знаменитое? – спросит искушенный читатель. – Ведь причиненные им разрушения и жертвы, в сравнении с другими природными катаклизмами, были не особо большими: 17 человек погибло, 350 были ранены, еще около тысячи получили ушибы; серьезных разрушений также не было, хотя в отдельных южнобережных селах оказались поврежденными 60% домов». Тем не менее, память о нем до сих пор жива среди крымчан, а отдельные его эпизоды даже вошли в произведения классической литературы: вспомним Ильфа и Петрова, Зощенко и других...
Дело, очевидно, в своеобразной жутковатой эффектности этой катастрофы, которая до сих пор делает рассказы о ней необычайно увлекательными. Малое количество жертв и разрушений (слава Богу!) лишь оттеняет захватывающую картину «всеобщего потрясения основ», сопровождавшегося столь удивительными природными явлениями, равно как и проявлениями человеческой натуры...
Горящее небо и кипящее море
Собственно говоря, в 1927 г. в Крыму было не одно, а целая серия землетрясений: три разрушительных – днем 26 июня, в ночь с 11 на 12 сентября и утром 24-го, – а также более 200 слабых толчков.
Сила землетрясения 26 июня составила на Южном берегу 6 баллов. Оно не вызвало сколько-нибудь серьезных разрушений и жертв, однако в результате возникшей в некоторых местах паники не обошлось без пострадавших.
Колебания земли, раскачивание домов, гул со стороны моря вызвали большой переполох среди курортников и местного населения. В Севастополе на вокзале скопилась масса беженцев со всего Южного берега, в спешном порядке покидавших Крым.
Прошло несколько дней, все успокоилось. На место уехавших отдыхающих прибыли новые. Газеты печатали успокоительные рассуждения геологов, что полуострову более не угрожают силы подземных стихий. И люди стали постепенно забывать о своих июньских страхах, потекла обычная курортная жизнь. Тем неожиданнее стала сентябрьская катастрофа.
Вечером 11 сентября многие обратили внимание на какой-то особенный закат солнца. Гидролог проф. П. А. Двойченко вспоминал, как, направляясь в Херсонес, он увидел, что «западная часть неба была охвачена ярким буровато-оранжевым светом, который эффектно отсвечивал на гладкой поверхности Карантинной бухты. Как будто пылал пожар, яркий свет которого проходил через дымовую завесу. Отблеск от водяной поверхности был такой яркости, что лошадь бросалась в сторону и не хотела проехать близко к воде». После захода солнца разразилась сильная гроза, затем небо очистилось, и на нем засияла полная луна.
Первые признаки землетрясения стали проявляться уже около 8 часов вечера. Животные заметно беспокоились и отказывались от корма. Лошади тревожно ржали и срывались с коновязей, беспрерывно мычали коровы, собаки и кошки жались к своим хозяевам.
Отправившиеся на ночной лов рыбаки слышали гул на море между Алуштой и Судаком. Необычное при совершенно тихой погоде волнение в виде мелкой зыби, внешне похожее на «кипение моря», заставило даже самых храбрых вернуться на берег. Ровно в полночь по всему побережью завыли собаки. Через 15 минут сильный грохот оборвал этот вой. Земля колебалась. В домах лопались стекла, отваливалась штукатурка, трещали полы и потолки, грохотали железные листы на крышах, падали дымовые трубы. Люди проснулись. Из раскрытых окон раздавались вопли. За первым толчком, длившимся не более 10 секунд, последовал второй. Все бросились бежать из домов, у которых падали стены, раскалывались крыши, обрушивались балконы и карнизы. В горах гремели обвалы, море отошло от берега и вновь обрушилось на него бурной волной. Погас свет. Непрекращающиеся толчки, разваливающиеся строения, стоны раненых, массовые истерики и нелепые слухи вызвали необыкновенную панику. В Ялте «паническое настроение, – по словам очевидца Н. В. Кальина, – увеличилось беспокойством животных. Собаки, собравшись со всего города в стаи, особенно перед наступлением сильных толчков, с жалобным воем вылетали из темноты...».
Землетрясение сопровождалось рядом необычных явлений природы. Между Евпаторией и Севастополем отмечалось моретрясение. В 30 милях к западу и северо-западу от Севастополя с 5 часов утра наблюдались огненные столбы и дымовые завесы до 500 м высотой и 2,5 км шириной, возникшие, видимо, в результате возгорания метана, водорода и сероводорода. Вдоль Южного берега в море были замечены нефтяные пятна, цветные пленки площадью до 1 гектара, а также плавающее в большом количестве неизвестное белое вещество, напоминающее пчелиный воск. В результате крупных обвалов в горах район Алупки накрыла густая пелена неприятной на запах и едкой известковой пыли, вызвавшей слезотечение и воспаление слизистых оболочек носа и полости рта. Стихия обрушила западный зубец Ай-Петри, скалу Монах в Форосе. Активизировались осыпи, огромное число трещин образовалось в грунте и на скальных породах. В некоторых местах 12 сентября забили новые источники воды с богатым содержанием минеральных солей.
«У меня пропало мужество»
Главной особенностью крымского землетрясения 1927 г., сделавшей его по-настоящему знаменитым, является то, что роковая сентябрьская ночь стала ночью паники и ужаса для десятков тысяч отдыхающих и жителей Южного берега, когда, зажатые между морем и горами, обезумевшие толпы людей метались в безотчетном страхе среди покрытых мраком развалин. На время все как бы сошли с ума. Острые психические реакции проявлялись уже в первые секунды. В Алупке от разрыва сердца умерла женщина. В Ай-Даниле один рабочий в панике от первого толчка повесился. Разбуженные стихией люди вели себя совершенно непредсказуемо: одни с нечеловеческими криками, от которых леденела кровь в жилах, выбрасывались из окон, другие пугались так, что не могли сдвинуться с места, третьи собирали вещи в чемоданы и выбирались на улицу тогда, когда наиболее разрушительные толчки уже прекратились. Среди свидетельств очевидцев наибольший интерес представляют воспоминания врачей, способных квалифицированно проанализировать как свои душевные воспоминания, так и физиологические ощущения. Вот что пишет один из них: «Я – крепкий и физически здоровый человек. Проделал врачом несколько военных кампаний. Был в Маньчжурии при штурме Сандепу. Участвовал в битве при Маринешти в Румынии, а там был ад... Был представлен к ордену за храбрость... Но то, что я пережил в ночь с 11 на 12, не поддается описанию. Из глубокого сна я был сброшен с кровати. Адский подземный гул, качание всего огромного здания, дрожание всех стен, потолка, пола, звон разбитых стекол, невозможность ни на что опереться, чтобы устоять на ногах и быстро одеться... Слышались невероятные женские крики в коридорах: «Горим, спасите!..», истерический смех женщин, падающие тела, безумные взгляды уже оцепеневших и сидящих в коридорах. У меня пропало мужество: забыв абсолютно всех и все, я вылетел в коридор, дальше – к лестнице и с десятками людей очутился в чем и как попало на улице... Те 8 – 10 секунд – это был панический ужас, это было страшнее смерти».
Бывалые фронтовики рассказывали, что подобного страха им не приходилось испытывать даже в самых жестоких сражениях. Если уж опытные бойцы дрогнули перед разбушевавшейся стихией, то что тогда говорить о реакции мирных граждан?! Развились всевозможные фобии. Люди боялись темноты, моря, гор, одиночества, но особенно – заходить в дома. Моряки же, наоборот, с большим «доверием» относились к кораблям и морю, бесконечно повторяя: «Мы уплывем». У летчиков появилось «стремление» к полету: «Мы улетим». Самым же изматывающим чувством абсолютно для всех было постоянное ожидание новых толчков. Среди массовых реакций на землетрясение любопытно отметить требование 26 ответственных работников, отдыхавших в одном из санаториев, прислать три крейсера для их эвакуации.
Приготовление к апокалипсису
Очень скоро Южный берег опустел. Его покинули почти все курортники и около 40% местных жителей. Оставшиеся же приготовились к смерти и концу света. Мужики в деревнях надели чистое белье, храмы всех религий были переполнены, а в Алуште на одной из площадей даже принесли барана в жертву древним богам, однако колебания и сотрясения почвы продолжались. Толчок силой в 5 баллов 24 сентября привел не столько к материальным разрушениям, сколько к психическим рецидивам и новым душевным расстройствам у людей.
Шло время, и люди постепенно успокоились, земные же недра успокоились только через 7 лет... Сегодня, спустя 76 лет, практически не осталось очевидцев безумства стихии. Однако память о нем живет. Свидетельством тому служат постоянно возникающие слухи, с указанием на «японских сейсмологов» или отечественных астрологов, что уж в этом-то году обязательно тряхнет так, что «Крым провалится». Слегка трясло и в августе 49-го, и в марте 57-го, и в августе 72-го, а еще в 80-м, 83-м и 84-м.
Землетрясение 1949 г. снова напугало некоторых жителей Алушты, выбежавших на улицы и ночевавших под открытым небом. Последующие землетрясения уже только ощущались и фиксировались, вызывая у некоторых испуг, но не панику.
Сергей Киселев
